Как феникс из пепла

В начале мая 2005 года по Москве ходили слухи и толки (попадали они и в печать) по поводу ужасной, трагической смерти девяностолетней вдовы поэта и философа-мистика Даниила Андреева – Аллы Александровны Андреевой, дочери известного московского врача-психиатра А.П. Бружеса, которая по роду своих основных занятий была художником-живописцем. Совершенно слепая престарелая женщина случайно устроила у себя в квартире в Брюсовом переулке против церкви Успения на Могильцах пожар и сама почти сгорела заживо. На похоронах, происходивших на Новодевичьем кладбище, по свидетельству одного из очевидцев, лицо покойной было прикрыто саваном.

Таков был конец жизни этой до глубокой старости красивой, неправдоподобно моложавой, элегантной дамы, бывавшей, правда, не всегда приятной в поведении и общении и отличавшейся иногда очень экстравагантными высказываниями по различным поводам. Там, о Леониде Андрееве, отце своего мужа, она сказала однажды что-то в таком роде, что, мол, его произведения – никому не нужный старый хлам, который она не читала и читать не собирается. А помнить это имя будут только лишь как имя отца Даниила Андреева. В.Я. Брюсова, помнится, она как-то назвала «сатанистом и сволочью», так как он после Октябрьской революции вступил в партию большевиков.

Её жизнь была тоже трагической. Жена в прежние времена никому неизвестного Даниила Андреева, писавшего очень звучные, выразительные стихи, которые тогда никто не печатал, человека явно шизоидного типа (у него были видения, связанные с его глубокой религиозностью, послужившие основой его знаменитой книги «Роза мира»), вслед за ним, в 1947 году была арестована органами МГБ и провела в тюрьме, а затем в одном из мордовских лагерей почти десять лет.

По рассказу, который я слышал от сына архитектора Сталина Мирона Мержанова, Бориса Мироновича Мержанова, следователи на Лубянке взахлёб у себя на службе читали роман Даниила Андреева «Странники ночи», из-за которого его арестовали. Девятнадцатилетний Б.М. Мержанов, арестованный в 1948 году, попал в одну камеру с Даниилом Андреевым во внутренней тюрьме на Лубянке. Как он вспоминал, Даниил Леонидович однажды спросил у него: «Какого вы года рождения?» И, услышав что 1929-го, сказал: «Ага. Тогда был год великого перелома, а теперь мы пожинаем его плоды».

В тяжелейших и опасных условиях заключения следователь Д.И. Крот передал Алле Александровне после её освобождения рукописи Даниила Андреева, и ей удалось сохранить их. При этом она всегда подчёркивала, что и среди следователей попадались честные и порядочные люди. Умершего в 1959 году, вскоре после поздно пришедшей к нему реабилитации, Даниила Андреева долгие десятилетия практически не знал никто. И только лишь в конце 80-х – начале 90-х годов наступил его подлинный «звёздный час». Одновременно это был и «звёздный час» его вдовы, на долгие-долгие годы пережившей его. Заметим кстати, что его появление на свет также было в определённом смысле трагическим. Его мать, Александра Михайловна Велигорская, жена Леонида Андреева, умерла осенью 1906 года в предместье Берлина Грюневальд сразу после его рождения от послеродовой горячки. Обезумевший от горя Леонид Андреев считал этого своего сына как бы невольным виновником смерти горячо любимой жены, с которой он был по-настоящему счастлив, не любил его, сам не раз в этом признаваясь в том числе и в письмах к разным своим знакомым-писателям – В.В. Вересаеву, И.А. Бунину, И.А. Белоусову и другим. Он был на грани душевного расстройства (Вересаев пытался помочь ему как врач, но безуспешно), сильно пил, потом попытался «утешиться» – ухаживал с серьёзными намерениями за молоденькой актрисой Московского Художественного театра Алисой Коонен, бывшей на двадцать лет его моложе, но получил отказ.

Крёстным отцом Даниила был А.М. Горький. Неслучайно А.А. Андреева очень часто, почти регулярно, особенно в последние годы своей жизни, даже тогда, когда совсем утратила зрение, проводила вечера, посвящённые Даниилу Андрееву в знаменитом шехтелевском особняке Рябушинских на Малой Никитской – музее А.М. Горького. Там же 16 мая 2005 года проходил вечер, посвящённый её памяти.

По свидетельству двоюродной сестры Д. Андреева Галины Андреевны Оль (я дважды посещал её в Ленинграде в 90-х годах), Даниил был довольно странным подростком, а затем молодым человеком, очень самоуглублённым, интровертным, как говорят психологи. Он сторонился сверстников, озорства, шалостей, исконно присущих этому возрасту. «Какой-то он был «непарень», – говорила Галина Андреевна и вспоминала, как во время ленинградского наводнения 1924 года предложила ему залезть под баржу, а он в страхе отказался и, забившись в угол, боялся даже выйти из дому.

Однако в годы войны, будучи на фронте нестроевым солдатом похоронной роты, он проявлял большое мужество и стойкость. Мог он быть иногда и очень весёлым, с большим чувством юмора, унаследованным им от отца, что с блеском проявилось в шуточных рассказах, сочинённых им для шутливой книжки «Новейший Плутарх». Во время же заключения его во Владимирской тюрьме тюремное начальство и сокамерники относились к нему слегка как к «блаженному», человеку не от мира сего, которого грех обижать, постоянно пишущего стихи и какую-то непонятную книгу, бормочащего себе что-то под нос.

И когда одна за другой вышли в свет его книги и прежде всего «Роза мира», это имя стало вдруг, в одночасье, всесветно знаменитым, приобрело огромную популярность, вызвало огромный интерес в самых широких слоях публики. И произошло это, конечно, в основном благодаря поистине героическим, самоотверженным усилиям Аллы Александровны.

Многим, в том числе и автору этой заметки, хорошо памятны её яркие выступления в самых различных московских аудиториях, преимущественно представительных и интеллигентных, а также и по телевидению – они проходили почти до конца её жизни. Навсегда запомнилась её стройная фигура, то, как она своим звонким, чётким, поставленным голосом читала со сцены стихи Д. Андреева, рассказывала о нём, о своей совместной жизни с ним, которую разъединило более чем десятилетнее заключение обоих.

В уютной, красивой, под стать ей самой двухкомнатной её квартире всегда было многолюдно – вечно здесь кто-нибудь гостил, бывали постоянные посетители, за стол всегда садилось много народу. Алла Александровна сумела окружить себя верными адептами, готовыми идти за неё «в огонь и в воду» – поклонниками творчества Даниила Андреева и её самой – красивой до глубокой старости, обаятельной дамы, в которой было очень много от дореволюционной русской интеллигенции. Что-то в этом, пожалуй, было и сектантское, не каждый мог попасть в этот избранный круг и не всякий мог поладить и найти общий язык с этой несколько взбалмошной, эксцентричной женщиной, в которой причудливо уживалась глубокая и неподдельная религиозность со страшной порой нетерпимостью и резкостью.

Сейчас, в данное время, нельзя не заметить, что настоящий бум Даниила Андреева, расцветший таким пышным цветом в 90-х годах, заметно затухает. Затухает, наверное, и общий интерес к нему. Книга «Роза мира» – чтение нелёгкое, не предназначенное для всеядного читателя, а также и на ортодоксально верующих, православных людей. Эта книга, конечно, для избранных, искушённых, образованных читателей. Другим её просто не осилить. А тогда, лет пятнадцать-восемнадцать назад, она, несомненно, имела прелесть «запретного плода», как и многое другое. Сейчас это уже пройденный этап.

Но то, что имя Даниила Андреева возродилось как «Феникс из пепла» – повторяю, исключительная заслуга его вдовы, женщины, столько пережившей на своём веку, которую трудно забыть, увидев хотя бы раз. Если бы не она, имя Даниила Андреева едва ли было бы известно так широко. Для меня же книги Д. Андреева, подаренные Аллой Александровной, – не только книжные реликвии с автографами, а прежде всего память об этом удивительном человеке.

Ты проносишь искусство,

Как свечу меж ладоней, во тьме,

И от снежного хруста

Шаг твой слышен в гробу и в тюрьме

– писал в 1958 году Даниил Андреев в стихотворении, посвящённом Алле Александровне.

г. КОЛОМНА, Московская обл. Александр РУДНЕВ

Как феникс из пепла

Похожие статьи:

Комментарии