Кураев возмущен исключением из преподавателей духовной академии

Эхо Москвы 3 января

 

К.ЛАРИНА – Добрый вечер! Здесь в студии Ксения Ларина и Сергей Шаргунов, а наш гость сегодня Андрей Кураев. Добрый вечер, отец Андрей.
Я напомню нашим слушателям, что, действительно, программа называется «2014». Поскольку она родилась в 2012 году и сначала была «2012», но, поскольку она так полюбилась нашей аудитории, что мы решили дальше продолжать нашу передачу, которая посвящена вопросам становления и развития гражданского общества, вот мы плавно перетекаем из года в год…

А.КУРАЕВ – Мы вышли в эфир на 6 минут раньше.

К.ЛАРИНА – Да, серьезно?

А.КУРАЕВ – Программа «2014», а вышли в 20-08…

С.ШАРГУНОВ – Ну, да, с каждым годом сдвигаться на минуту.

К.ЛАРИНА – Итак, тема сегодняшней программы: Церковь и общество. Точки пересечения. Напомню, что Андрей Кураев стал на последней неделе …

А.КУРАЕВ – Дедом Морозом, который вошел в каждый дом.

К.ЛАРИНА – Да, дедом Морозом, который вошел в каждый дом. Напомню нашим слушателям, что профессор, протодьякон Андрей Кураев исключен из преподавательского состава Московской духовной Академии, как написано: «За нестандартные публикации в социальной сети. То есть, за нарушение корпоративной этики, переводя это не светский язык. Конечно, сегодня начнем с «персонального дела» Андрея Кураева …

А.КУРАЕВ –Не был, не состоял, не участвовал, не привлекался.

К.ЛАРИНА – Не привлекался. Я хочу нашим слушателям напомнить, что у нас есть, как всегда процедура голосования, есть вопросы для вас, и первый вопрос уже висит на Сетевизоре в интернете. Вопрос такой: Важная для вас официальная позиция РПЦ по важнейшим общественно политическим вопросам? Два варианта ответа: да или нет. Ну, а теперь мы обращаемся к нашему гостю. Действительно, это можно квалифицировать, как нарушение корпоративной этики – то, что с вами произошло?

А.КУРАЕВ – Ох, если бы эти правила были прописаны где-то. Я человек, скорее, университетской культуры и университетского воспитания. Почему это важно? Потому что по крайней мере, половина моих коллег по Ученому совету Московской духовной Академии тоже люди из МГУ, и многие из них преподают параллельно в МГУ и в Академии и в других московских университетах.
Так вот, я не могу себе представить, чтобы Ученый совет МГУ исключал бы своего профессора св за деятельность не связанную, собственно, с его внутриуниверситетской работой, за какие-то интервью в газетах,или за записи в личном дневнике.
И в истории Академии такого не было. Были профессора, которых увольняли из Академии. Скажем, в 1906 году уволили профессора Ключевского. 36 лет Василий Осипович проработал у нас в Академии, потом его вывели.

К.ЛАРИНА – Того самого Ключевского.

А.КУРАЕВ – Того самого, великого историка. Его вина была в том, что он баллотировался в Госдуму по списку не монархистов, а кадетов – тогдашних демократов. Но, это была интрига очень странного ректора Евдокима (Мещерского), который стал лидером обновленцев в советские годы. Это была странная история.
А чуть позже был выгнан из Киевской академии профессор Экземплярский, но опять же это было решение Синода. Коллег не замарали, их не заставили всех вместе бросать камни в своего коллегу.
Без разбора на ученом совете из Московской академии уволили великого знатока раскола профессоа Каптерева.

Зубова, ныне профессора МГИМО в 94 году выгнали из Московской духовной академии. Ему просто сказали, что « у нас учебный план переформатировали, поэтому для ваших блестящих лекций по истории религии у нас, дескать, нет места».
А вот так, чтобы решением ученого совета в середине учебного года прекращать учебный курс и увольнять – такого я в истории нашей академии не знаю. Здесь явно какое-то действие страсти, начальственной страсти. Это не логика.

К.ЛАРИНА – Ну вот, видите, ваше увольнение комментирует и Максим Козлов, и Всеволод Чаплин, и все они говорят об одном, что вот, Андрей Кураев как бы выбивается из действительно корпорации, позволяет себе независимые суждения, не согласованные никак с официальной точкой зрения РПЦ. Значит ли это, что сегодня среди служителей церкви невозможно иметь свое независимое мнение по любому поводу.

А.КУРАЕВ – Дело к этому ведет. Патриархии хотелось бы полного единомыслия. А моя совесть и как человека и как христианина, как богослова, в конце концов, с этим не позволяет согласиться. Я много раз об этом последние два года говорил, что церковное богословие не знает термина «официальная позиция церкви». То есть, политологи, да – это слово знают.

К.ЛАРИНА – Говорят, что это новодел.

А.КУРАЕВ – Да, это богословский новодел. Политический актуальный комментарий, высказанное одним из спикеров Патриархии, не может он быть обязательным для всех священнослужителей и для всех членов церкви, потому что церковь – это все-таки не партия.

С.ШАРГУНОВ – Понятно. Тогда такой, может быть, деликатный вопрос. А, когда вы пишете о внутрицерковной ситуации, как это легко дается или нет? Приходится соотносить это с известным правилом «не навреди». Ведь понятно, что с одной стороны, очевидно, что вы переживаете за происходящее и очень много того, что может соблазнять людей и вне и снаружи, а, с другой стороны, это попадается на глаза разного рода недоброжелателям, которые с удовольствием подхватывают любую критику и говорят: «Ага, они все такие!».

А.КУРАЕВ – В моей жизни были разные периоды. Были годы, когда я сам считал именно так. Что никакой сор из избы выносить нельзя, что имидж церкви очень важен. В конце концов, мы сами пришли в церковь не ради тех людей, которые оказались персонажами скандальных хроник; мы знаем в церкви знаем совсем других людей и любим церковь не за грехи ее чиновиков. Я сам большую часть 90-х годов так и говорил.
Многие годы цикл моих лекций в разных городах назывался «Техника религиозной безопасности: как не попасть в секту».
А потом по мере роста, замечательного, действительно, роста церкви в 90-е годы, стало понятным, что техника религиозной безопасности нужна и внутри церкви, а не только для того, чтобы подойти к ее порогу. Как войти в церковь и не сломаться в ней, не потеряться, не купиться на какое-то псевдо-церковное сектантское образование. Внутри церкви и такое да, тоже бывает.

Моя первая книжка на эту тему называлась «Оккультизм в православии» (1997 год). Она о разных псевдобогочестивых книжечках, о пропаганде совершенно диких суеверий, об апокрифах 20-го века, которые пошли в ход.
Дальше началась кампания борьбы с налоговыми номерами, то, что в итоге кончилось историей Диомида и «Пензенскими закопанцах».Когда я начал говорить об этом, члены Синода мне говорили: « Отец Андрей, вечно ты преувеличиваешь. Не надо, нет никакой опасности». Я видел, что на Украине началась волна – и она перекинется к нам. То есть уже тогда я начал говорить о внутрицерковных проблемах. И с тех пор мое имя в церкви, естественно, стало пререкаемым.
Да, я миссионер – это правда. Мне очень хочется поделиться радостью православной веры с другими людьми. Но, если я людей приглашаю в свой родной дом, я должен хоть чуть-чуть позаботиться о наведении порядка, и хотя бы помойным ведром у порога их не встречать. В этом логика моей позиции.

К.ЛАРИНА – А значит ли, что, в принципе, личность и официальный институт церкви – эти понятия, они несовместимы? Что это коллегиальный орган, который вырабатывает некое коллегиальное решение в отношении самых разных вопросов?

А.КУРАЕВ – Поймите, моя логика ровно обратная: именно потому, что церковь это огромный, многоличностный такой симфонический организм, говоря термином Льва Карсавина «симфоническая личность», именно поэтому Церковь – это не только те, кто сидят в Синоде, но это и вы. И Сергей Шаргунов, и кто-то из тех слушателей, которые нас слушают, и которые разрешают себе сказать «наша церковь». Очень важно – «ваша церковь» или «наша церковь». Если человек может это сказать, то после этого пусть даже он критикует нас, но это наш человек, он тоже член церкви.
Мне говорят: «Отец Андрей, вы в блоге такое опубликовали, это же понимаете, вы вынесли наружу…». Куда – наружу? Вот, посмотрите комментарии в моем блоге. 90% комментарии от православных людей.
Разве за рамками Синода кончается церковь? Или за рамками ученого совета духовной академии? Нет, она там не кончается, она там начинается, может быть. Вот, поэтому я обращаюсь к людям самой церкви. Если бы вы знали, сколько звонков, писем, эсэмэски в эти дни получил от священников и из России и со всего мира буквально, от православных священников. Интересно, кстати, – от протестантов получаю письма поддержки, но не от католиков. У них все-таки корпоративная этика гораздо более жесткая.

К.ЛАРИНА – Подождите, а из тех, кто является… из Московской Патриархии?

А.КУРАЕВ – Да, те были.

К.ЛАРИНА – Ну, и как – нельзя называть эти имена? Как вы сами чувствуете, тех людей.

А.КУРАЕВ – Называть не буду. Назову только одну цифру. За первый день, когда стало известно 31 декабря это решение ученого совета, 7 епископов позвонили мне со словами поддержки.

К.ЛАРИНА – А называть имена нельзя, потому что им повредит?

А.КУРАЕВ – Конечно.

К.ЛАРИНА – Ну, это же не нормально. Это лишний раз подчеркивает то, о чем говорим – партийный аппарат.

А.КУРАЕВ – Правда. Но кто из людей нормален? Скажите честно, ситуация на "Эхе Москвы" нормальна во всех отношениях? Нет проблем здесь?

К.ЛАРИНА – На "Эхо Москвы" прекрасная ситуация, тепличная просто! О чем вы говорите.

С.ШАРГУНОВ - Отец Андрей, конечно, вы правы в том, что любое сообщество – оно сложное. Вопрос ведь в другом. Вот, все же где эта грань, где она, когда можно говорить миру о тех бедах и тех недостатках, которые есть в церкви, а когда нельзя? Ведь многие не слышал оговорок, многие начинают судить по тем примерам, по сути, преступных, по всей видимости, деяниях отдельных в кавычках пастырей, о всей церкви. Вообще, как здесь можно пытаться переломить это, увы, существующее общественное настроение.