Иван Ефремов как зеркало времени

Исполнилось сто лет Ивану Ефремову — не просто писателю и ученому-палеонтологу, но последнему великому утописту, продолжателю традиции Платона, Томаса Мора и Шарля Фурье. В отношении к Ефремову проявились важные черты эпохи — и тогдашней брежневской, и нынешней.

Столетие Ефремова — примерно то же самое, что юбилей парейазавра, им откопанного в Монголии. Как отметили? — ну, помянули по месту работы. Ностальгический вечер в маленькой гостиной Тургеневской библиотеки. Некоторые СМИ вспомнили: был такой фантаст. Разговор свели к художественной словесности. Конечно, Ефремовым зачитывались, передавая из рук в руки в первом, гагаринском отряде космонавтов. Но уже тогда к нему возникали претензии. Как раз по художественной части. Мол, схематичные характеры, диалоги переходят в лекции по разным ученым предметам.

На самом деле Ефремов писал увлекательно, хоть завтра в Голливуд. Но приключения не были самоцелью. Он, как вы справедливо заметили, мастер другого жанра. Платону ведь никто не ставит в вину, что его диалоги ненатуральны с точки зрения реалистического романа.

Что такое «Туманность Андромеды»? Позитивный идеал Карла Маркса, развернутый в энциклопедию будущего. Единое человечество населяет благоустроенную планету, с которой стерто даже воспоминание о границах. Самое причудливое (что там Бразилия!) смешение рас и наций. Автоматизация освободила человека от тупого механического труда, перед нами «общество ученых и художников, которые периодически меняют род занятий, внося в жизнь разнообразие. Отсутствует государство как специфическая функция управления людьми. В роли координаторов по необходимости выступают уважаемые специалисты, а в спорных случаях обращаются к прямой демократии, то есть к электронному голосованию. Изобилие материальных благ делает бессмысленным их накопление, каждый может получить все необходимое в любом месте, поэтому проблема собственности заботит его не больше, чем нас с вами — ну, скажем, закапывание в землю про запас недообглоданной косточки. Цивилизация Ефремова устремлена вовне — в Космос — и внутрь, в человеческую душу. Через развитие способности к сопереживанию постепенно переходит к третьей сигнальной, к пониманию без слов. Отношения людей — как в хорошей семье, а недоброжелательность, агрессия воспринимаются как патология. Между тем, традиционная моногамная семья исчезла. Воспитание детей доверено профессионалам (хотя ребенок знает своих родителей и постоянно с ними общается). Сексуальная сфера, то есть отношения между мужчиной и женщиной, основаны исключительно на взаимной симпатии.

Для тогдашних чиновников — самое оно. «Ой, ну что ж тут говорить, что ж тут спрашивать…»

После смерти Ефремова в 1972-м году его творчество оказалось в тени братьев Стругацких, которые многое наследовали у Ивана Антоновича, всю утопическую составляющую. Ну, а потом нам объяснили, что все это вместе взятое было наивное «шестидесятничество». Зачитывались мы им по бедности, а читать надо было Толкиена и Льюиса. На них воспитывать подростков. Что ж, тоже утописты, хотя и на другой лад (консервативно –религиозный). Здесь мы не можем детально сопоставлять их общественные идеалы, затрону один вопрос. Об искоренении зла насилием. В романе Ефремова «Час Быка» путешественники с Земли гибнут только потому, что не могут обратить мощь своей техники против разумных существ, даже если это враги. То же и у Стругацких в «Трудно быть богом»: Румата не может убивать. Напротив, у Толкиена убийство превращается в спорт (да пощадят меня его поклонники с деревянными мечами). Давайте сравним реплики персонажей. Тон и настроение.

У Ефремова: «Будь вместо меня здесь Фай Родис…, боюсь и она не добилась бы ничего хорошего. Разве что применила бы свою силу массового гипноза. Ну, остановила бы их, а что дальше? … Не избивать же их лазерным лучом только для того, чтобы спасти свои драгоценные жизни! — … Нет, конечно, — Тивиса умолкла, прислушиваясь к шуму толпы, доносившемуся через ограду кладбища».

У Толкиена: «Двадцать один! — воскликнул Гимли, взмахнув секирой и распластав последнего орка. — Вот мы и сравнялись в счете с любезным другом Леголасом»… Трупы орков свалили поодаль, и неведомо было, что делать с огромными грудами мертвечины. «И не возитесь с трупьем, — велел Гэндальф…»

Соблюсти заповедь «не убий» без насилия над логикой затруднительно даже в фантастическом романе. Стругацкие перед этим парадоксом капитулировали, Ефремов изобретал паллиативные ходы (довольно неуклюжие), вроде автоматической защиты: пули рикошетом возвращаются на адрес отправителя. Но для нас важно то, что героев (и авторов) безбожной советской фантастики проблема мучает. Герои Толкиена, как правило, не испытывают даже мимолетной задумчивости.

Ефремов специализировался на пермских пресмыкающихся, архаичных, таких неуклюжих, что рядом с ними динозавры уже выглядят грациозными — а в романах воспел «созидательную силу красоты», поставил красивую гетеру («Таис Афинскую») вровень с великим царем Александром. И объявил танец едва ли не важнейшим из всех искусств. Причем его взгляды на искусство, развернутые в романе «Лезвие бритвы» — они шокировали тогдашнюю прогрессивную молодежь, увлеченную авангардом. Только спустя полвека проясняется, кто был ближе к истине. А как невежливо он реагировал на предложение из-за границы прислать что-нибудь неопубликованное. Коммунист, советский патриот — и оказался на старости лет в опале. Суслов с Андроповым обиделись на «Час Быка», усмотрев в олигархах планеты Торманс нечто общее с Политбюро ЦК КПСС. Ефремов объяснял, что имел в виду китайскую культурную революцию и американский империализм. На самом деле его Торманс — конечно, обобщение социальных пороков ХХ столетия. Но раздраженная реакция стала самым убедительным доказательством: что гнусная диктатура в романе — это именно Советский Союз, они же сами себя узнали.

Интересно. Западная элита задействовала на своей стороне даже творческих людей, настроенных против капитализма, например, рок-музыкантов. Наша бюрократия умудрилась оттолкнуть именно тех, кто хотел и мог обеспечить Советскому Союзу идейную и культурную конкурентоспособность. Ефремов, Любимов, Зимин, коммунарское движение в педагогике — стандартный сюжет. И в нем — приговор системе, прозвучавший задолго до падения цен на нефть.

Сегодняшнему обществу тем более не по силам серьезный диалог с Ефремовым. Другие авторы « даны в Вольтер ы» . Может, оно и к лучшему, что юбилей действительно великого русского мыслителя ХХ столетия прошел незамеченным. Федор Бондарчук, слава тебе господи, не будет экранизировать «Час Быка».

Иван Ефремов – человек, в котором соединились прошлое и будущее

В этом году отмечается столетний юбилей русского писателя и ученого Ивана Антоновича Ефремова (9(22).4.1907, деревня Вырица, ныне Ленинградской области – 7.10.1972, Москва). Многие знают его фантастические повести и приключенческие рассказы. Но Ефремов был крупным палеонтологом, открывшим знаменитые местонахождения зверозубых рептилий в России и гигантских динозавров Монголии.

Иван Ефремов стоял у истоков целой области палеонтологии – тафономии, которая изучает, каким образом вымершие животные и растения могут остаться в каменной летописи. О писателе и ученом Иване Антоновиче Ефремове рассказывает сотрудник палеонтологического института РАН Александр Раутиан.

Детство и юность

В паспорте Ивана Ефремова было указано, что он родился 9 апреля по старому, соответственно 22 апреля по новому, стилю в 1907 году. Эта дата указана и в БСЭ. Но, вообще говоря, в 2007 году мы празднуем столетие со дня рождения Ивана Антоновича, так сказать, по монгольской традиции. Они, как известно, считают он зачатия. А на самом деле, согласно записи в метрической книге, он родился в 1908 году, и его столетие будет только в будущем году. Так что отмечать можно целый год.

Дом его отца еще цел. Он находится под Питером. Когда Ваня был ребенком, по двору вместо собаки ходил цепной медведь. У его отца была приличная библиотека, и в молодые годы Ефремов много с увлечением читал приключенческие книжки. Но будущий писатель и ученый жил под Питером недолго. У него был болезненный брат, и семья переехала на Азовское море в Бердянск. Порт, рыбаки – все как полагается. Порт загорожен намывной косой. Поэтому, если вы пойдете по этой косе, вы можете увидеть порт не только со стороны города, но и со стороны моря. И, конечно, у мальчик очень рано заболел путешествиями. А дальше настала революция и, в конце концов, дети остались в одни.

Родители развелись. Мать вышла замуж за красного командира и уехала, а детей оставила тетке. Но тетка умерла от тифа.

Ваня прибился к автороте, а стал «сыном полка». Дошел с этой авторотой до Перекопа, был контужен, и с тех пор у него было легкое заикание. Вообще говоря, он был не очень разговорчивый человек. Даже когда он стал профессором, он никогда систематическим образом не преподавал, наверное, и по этой причине.

Встреча с палеонтологией

В 1921 году он демобилизовался и добрался до Питера. Ему было по-настоящему 13 лет, а по паспорту 14. После демобилизации, он работал грузчиком, автомехаником, шофером. Уже тогда он пробовал писать, но, как он потом говорил, не получилось. И он бросил писательство в 18 лет. Но естественно, читать продолжал. В частности, в Питере он прочел первые настоящие палеонтологические книжки. В научно-популярном журнале «Природа» он прочел статью академика Петра Петровича Сушкина о палеонтологии. Там были изображены красочные пейзажи и удивительные звери. Петр Петрович Сушкин работал в Зоологическом институте, заведовал орнитологическим отделом, а в Геологическом музее заведовал галереей. Это человек, который организовал самую крупную палеонтологическую раскопку на территории России всех времен на Северной Двине, во время которой были открыты замечательные звери. И как раз про них и была написана статья, которая произвела сильнейшее впечатление на Ефремова. И он встретился с Сушкиным.

Еще до того как Ефремов поступил на работу в Зоологический институт, он встретился с Борисяком, встретился с Сушкиным и встретился с Николаем Николаевичем Яковлевым, который был председателем Палеонтологического общества, и благодаря этому Ефремов получил разрешение читать книги в библиотеке Горного института. Он поговорил с Сушкиным, но как водится, ставки не оказалось. И Ефремов кончил мореходные курсы и стал штурманом каботажного плавания, матросом ходил на судне «Третий Интернационал».

Геолог

Когда Ефремов вернулся в Питер, он на следующее лето поехал на зоологическую практику. Он поехал на Кавказ птиц собирать для Сушкина. Когда орнитологическая практика кончилась, он нанялся на гидрографический катер на Каспийском море. И там его застала телеграмма Сушкина о том, что есть ставка в институте. И Ефремов поступил в Зоологический институт препаратором. Сушкин считал, что после войны и революции нужно возобновлять раскопки. И Иван Антонович ездил в поле, и, надо сказать, он был удачливым раскопщиком. Начиная с 1930 годов, когда началась индустриализация, он, продолжая организовывать раскопки, занимался геологическими изысканиями. В частности, он занимался геологическими изысканиями на месте будущего Комсомольска-на-Амуре и на месте трассы БАМа. Там бывали суровые вещи. Например, там, где они прокладывали ветку трассы от БАМа на Тынду, полевой сезон кончился в январе. Если вы припомните, какой там климат, и какие зимой температуры, то можете представить, каково в таких условиях проводить геологические изыскания. Все это на самом деле нашло отражение в его рассказах. Все эти отряды, в которых он работал. Еще не имея законченного образования, он же был начальником геологических партий. В 1935 году Ефремов экстерном закончил Ленинградский горный институт.

Тафономия

Самая удачная находка Ефремова случилась в Ишеево, в Татарии. Сначала он отправился на раскопки в Ключевой овраг. Но тута же приехал другой отряд, который, как выяснилось, копал там в прошлом году. Этим отрядом командовала женщина Александра Паулиновна Гартман-Вейнберг. Она подала в суд и выиграла дело, и поэтому Ефремов вынужден был оттуда уехать. Он поехал в другое место, и вот как раз там ему очень повезло. Там были найдены зверообразные рептилии, рыбы, амфибии. Там были найдены целые скелеты. Ефремову повезло еще и в том, что был голод, и люди были готовы работать за одни макароны – у него работало 40 человек землекопов.

Позднее уже в 1940-ые годы во время войны Ефремов изобрел особую область палеонтологии – тафономию. Для того чтобы что-то найти, нужно понять, где следует копать. С другой стороны необходимо понять, почему останки одних зверей мы находим, а других живших там же – нет. Для этого нужно знать, как формируются захоронения ископаемых организмов. И Ефремов создал специальную науку об этом. Он является общепризнанным основателем тафономии во всем мире.

Кандидатскую степень ему присвоили без защиты, а докторскую степень он защитил в начале 1941 года. Он не воевал. Но начало самое войны он был членом комиссии по эвакуации палеонтологического института, а к осени 41 года он был направлен посмотреть, в каком состоянии находятся бывшие медные рудники, которые находились в Приуралье. Ко времени войны они уже давно не разрабатывались и вот выясняли, нельзя ли этим заняться. А дальше история была такая: он нагнал институт во Фрунзе, а потом они переехали в Алма-Ату. Все было запаковано, теснота и прочие вещи. И он между дверьми гимнастического зала алма-атинского института написал первый вариант тафономии, за которую получил Сталинскую премию в 1952 году.

В 1940-ые Ефремов начал писать рассказы.

Иван Ефремов как зеркало времени

Похожие статьи:

Комментарии