Студентка Киево-Могилянской академии сбежала из магистратуры на фронт Маша Берлинская остригла длинную темно-русую косу, раздобыла бронежилет и сбежала из магистратуры Киево-Могилянской академии на фронт.
В зоне АТО она стала специалистом по аэроразведке и во время полетов много раз попадала под обстрел
На своих фотографиях годичной давности 26-летняя Мария Берлинская выглядит обычной миловидной девушкой. Разве что взгляд серо-зеленых глаз необычно серьезный, а на лице — ни грамма косметики. Но перемена, которая за эти месяцы произошла с девушкой, поражает. Коротко стриженый «ежик» на голове, скупые точные движения, упрямая линия подбородка… Война в большей или меньшей степени меняет всех. Но девушки, живущие вдали от Луганской и Донецкой областей, переживают ее дистанционно: смотрят новости, созваниваются с друзьями из восточных регионов, иногда пересылают на нужды армии деньги. И только единицы бросают мирную жизнь, работу, учебу, увлечения, семью и берут в руки автомат.
Одна из таких девушек, Маша Берлинская, недавно приехавшая в краткосрочный отпуск из зоны АТО, рассказывает о самом ярком своем воспоминании с фронта: «Мы ехали по пустым, безлюдным, словно вымершим городам. Местные мужчины и женщины, едва увидев военную технику и оружие, прятались по домам. И только дети, показывая пальчиками на украинскую символику, на желто-голубой флаг, приветственно махали нам ручками и бежали вслед. В те секунды мы понимали, ради чего и ради кого мы готовы воевать и рисковать жизнями…»
«Для меня Майдан стал своеобразной прививкой: попав на фронт, я уже не боялась крови и стрельбы» — У меня было странное предчувствие, — задумчиво говорит Мария Берлинская. — Два года назад, задолго до Майдана и АТО, я написала стихотворение «Скоро буде війна». Помню, сама удивилась: ведь тогда ничто не предвещало беды. Недавно случайно вспомнила об этом стихотворении и снова поразилась: сколько всего произошло за это время, как мы все изменились! Раньше я спокойно жила в своем родном Каменец-Подольском, училась в университете на историческом факультете, играла на гитаре. А еще — приглашала музыкальные коллективы из Польши, Чехии и других стран, организовывала их концерты. Вместе со своим другом Андреем Зоиным четыре года подряд проводила международный музыкальный фестиваль уличного искусства «Республика». Идея была отличная: мы приглашали известных музыкантов (например, Ляписа-Трубецкого или Скрябина) с их группами, слушатели за копейки покупали билеты. Но, поскольку народу у нас собиралось тысяч по десять, набегала приличная сумма. Часть из нее мы обязательно тратили на краски и работы художников, которые разрисовывали дома в Каменце. Как я радуюсь, что дети в нашем городе теперь ходят не мимо серых бетонных построек, а видят прекрасные картинки на зданиях, которые годами не смываются. Таким образом малыши вырастают творческими и жизнерадостными личностями.
— На востоке Украины дети сейчас наверняка не такие…
— Нет, такие же. В отличие от взрослых, они не стесняются и не боятся выражать свои чувства. Когда они махали нам руками и кричали от радости, что видят украинский флаг, у меня комок стоял в горле. Я тогда только ехала в зону АТО и, конечно, ожидала увидеть все ужасы войны. Но вид вымерших городов меня просто потряс…
— Как появилась идея отправиться на фронт?
— Я не могу стоять в стороне, когда решается судьба моего государства. Сидеть в библиотеке или кафе, когда ребята гибнут тысячами? На Майдане я тоже была с самого первого дня — в числе тех студентов, которых разогнал «Беркут» возле стелы. За месяцы революции приходилось делать все — от нарезки бутербродов до изготовления «коктейлей Молотова». Я вытаскивала тела погибших в ту ночь, когда горел Дом профсоюзов, несколько раз была ранена резиновыми пулями, но, к счастью, жизненно важные органы не пострадали. Жива осталась чудом: 19 февраля попала в больницу с двухсторонним отитом, гайморитом и бронхитом — сказался мороз. Если бы не это, я точно оказалась бы в центре вместе с нашими ребятами и, скорее всего, под пулями снайперов возле гостиницы «Украина». В общем, для меня Майдан стал своеобразной прививкой: попав на фронт, я уже не боялась крови, стрельбы, ранений, боли и вида погибших людей.
— Неужели молодой девушке так просто было попасть на передовую?
— Очень непросто. Сначала я безуспешно пыталась записаться в добровольческий батальон. Мне вежливо отвечали, что перезвонят — и… никто не звонил. Тогда я решила, что хватит сидеть сложа руки. Пора действовать. Собиралась отыскать себе бронежилет и ехать в АТО своим ходом, а на месте уже разбираться, что к чему. Но мне повезло: броник подарила очень хорошая женщина-волонтер Диана Макарова, она же свела меня с командованием батальона «Айдар», согласившимся встретить меня на востоке. Предварительно я прошла под Киевом спецподготовку, во время которой меня обучили аэроразведке. Мне очень нравится эта профессия — я не убиваю врагов, я спасаю жизни нашим ребятам.
«На войне ты должен осознавать, что каждый день ходишь по лезвию ножа» — Сложно было вам, гуманитарию, овладеть всеми техническими навыками?
— Главное — желание. Что непонятно было — смотрела в Интернете. Чтобы управлять коптером (беспилотный летательный аппарат. — Авт.), потребовалось пять дней. Беспилотными самолетами овладеть гораздо сложнее. Учусь этому до сих пор. Когда мы с напарником Лешей уже научились самостоятельно выполнять задания по аэроразведке, поехали в зону АТО. Сначала — поездом до Харькова, оттуда — автобусом до Луганской области, где нас машиной встретили «айдаровцы».
*Беспилотников на фронте очень мало, сетует Маша, поэтому иногда приходится вылетать на задание в кабине обычного самолета, часто не приспособленного для аэроразведки
— Не удивлялись, что к ним приехала девушка?
— Во-первых, в нашем батальоне воюют несколько женщин. Одной из них всего двадцать лет, а она уже — опытнейший боец. Была в сложнейших переделках, отлично стреляет и командует подразделением из двадцати мужчин, которые ее уважают и слушаются. А во-вторых, во мне не всегда сразу распознавали девушку. Помню, во время боя отошла в сторону, чтобы просмотреть данные, которые удалось заснять во время полета. Неподалеку от меня, под мостом, стоял солдат с автоматом, держал оборону. Перекинулись парой слов, и он подозрительно спросил: «Слышь, парень, а чего у тебя голос такой странный?» Вместо ответа я сняла каску и очки. Он остолбенел: «Так ты девушка? Как тебя зовут?» — «Маша». — «А я — Паша. Витаминку хочешь?» Я кивнула. Он порылся в карманах и предложил: «Выходи за меня замуж. А это — мой тебе предсвадебный подарок» — и бросил мне упаковку «Ундевита».
— Может, просто заигрывал таким образом? Слышала от ребят, что им очень трудно столько месяцев без женского общества, поэтому к девушкам, появляющимся в их поле зрения, у них особый интерес.
— Не сказала бы. Ребята относятся и ко мне, и к другим женщинам как к товарищам, с которыми у них важное общее дело. В жилетку не плачутся, не заигрывают и тем более не ведут себя нескромно. За все время пребывания в АТО был всего один солдат, который позволил себе в мой адрес довольно вульгарный намек. Но это — исключение из правил. Что касается предложений руки и сердца, то на войне, где ты каждый день живешь как последний, такими вещами никто не шутит. Паша говорил серьезно. Я надеюсь, что он жив и здоров. И… обязательно его разыщу.
— Как вы привыкали к бытовым трудностям на войне? Ни ванны, ни горячей воды, ни нормальной еды, никаких удобств. Да еще холод…
— Условия проживания зависят от того, какой у тебя статус. Одно дело — солдаты, другое — командование. К специалистам узкого профиля (каковыми являются аэроразведчики) относятся бережно. В отличие от хлопцев, которые, независимо от погоды и температуры за окном, месяцами живут в блиндажах и окопах, мы были в отличных условиях — удалось поселиться в отдельный дом, принадлежавший раньше одному из олигархов. Так что с бытовыми условиями проблем не было. С едой тоже порядок — каша и тушенка есть всегда. Жить можно. А вот к чему я действительно долго и трудно привыкала — это спать в полной боевой экипировке, форме, берцах и бронежилете. Расслабиться невозможно. Тем более, когда тебя постоянно обстреливают. Первые дни я постоянно вскакивала, заслышав выстрелы. Потом привыкла. Помню, мы с ребятами даже шутили, когда ночью начинали бить «Грады»: «Кляті москалі! Спати не дають». Вообще чувство юмора солдат не оставляет даже в самых отчаянных ситуациях. Когда я только приехала в АТО, батальон «Айдар» оставался крайним — один на один с неприятелем. Регулярную армию отозвали. Я спрашивала ребят: «Ну то що, наша армія повертається?» — «Звісно, повертається. У бік Харкова».
На самом деле крепкая нервная система и выносливость на войне просто необходимы. Мы не плачем и не причитаем, когда узнаем, что гибнут наши ребята. Помню, «айдаровцы» подстрелили российского снайпера, и его труп отдали в обмен на сорок наших погибших. Мы вернули России тело, а нам выдали куски, которые приходилось в прямом смысле сгребать лопатами. Из сорока погибших патриотов «собрать» и идентифицировать удалось только четыре тела. Их положили в гробы и увезли хоронить. В таких ситуациях приходится изо всех сил держать себя в руках. Иначе можно тронуться умом или покончить жизнь самоубийством — такие случаи тоже бывали. На войне ты должен осознавать, что каждый день ходишь по лезвию ножа.
«Путин возьмет ровно столько, сколько мы ему отдадим» — Слышала, во время первого боевого задания террористы обстреляли самолет, в котором вы сидели.
— Такое было не раз. Хотя, конечно, первый свой вылет я запомнила очень хорошо. Лететь на самолете пришлось потому, что наши беспилотники вышли из строя, а отправлять группу разведчиков на вражескую территорию вслепую означало бы погубить их. Поэтому я полетела вместе с пилотом на полуспортивном самолете, совершенно не предназначенном для аэроразведки. Меня отговаривали от полета, потому что аппарат до этого уже не раз обстреливали. Но я все равно решила лететь, хотя и понимала, что рискую. Двигались мы низко — в двадцати метрах от верхушек деревьев. Это было очень опасно, но необходимо: во-первых, чтобы качественно заснять вражеские объекты, во-вторых, чтобы в случае обстрела летчик мог укрыться за деревьями. Нас засекли. Сначала самолет насквозь изрешетили автоматными очередями, а во время следующего вылета обстреляли из пулемета. Только благодаря умению пилота и Божьей милости мы остались живы и выполнили задание. Перед вылетом мы всегда молимся.
— Но беспилотники хоть починили?
— Их все равно катастрофически не хватает. Должен быть не один на батальон, а хотя бы несколько десятков, чтобы каждое подразделение могло проводить разведывательные операции, не рискуя жизнями пилота и аэроразведчика. Сейчас мы приехали в Киев — наш комбат Сергей Мельничук решает финансовые вопросы с киевскими конструкторами, чтобы мы могли закупить беспилотники. А я тем временем успею немножко подогнать учебу и повидаться с родителями.
— Как ваши родители отреагировали на то, что вы идете воевать?
— Они долго не знали об этом. Перед рискованными вылетами я звонила в Каменец-Подольский, чтобы узнать, как у них дела, и сказать, что они — лучшие в мире и что я их очень люблю. А на расспросы, где я, всегда отвечала, что на занятиях. Мама, зная мой характер, подозревала, что меня может потянуть воевать, и встревоженно спрашивала: «Доченька, ты, надеюсь, не поедешь в зону АТО?» Чтобы успокоить ее, отвечала, что пока не собираюсь. Правду родители узнали только сейчас, когда я приехала в Киев. Реагируют, как любые родители, чьи дети на войне: плачут, волнуются, просят беречь себя.
С огромным сожалением и болью хочу отметить, что эта проклятая война и путинская пропаганда совершили самое худшее: посеяли ненависть в сердцах людей по отношению к своим же соотечественникам, разрушили целые семьи. У меня есть родственники и друзья в восточной Украине, мы всегда отлично общались, живо интересовались делами и переживали друг за друга. Теперь они не хотят с нами говорить и видят в нас врагов. Знаете, если бы речь шла исключительно о земле Донецка, я бы никогда не пошла воевать. Но дело ведь в том, что Путину не нужен Крым или Донецк. Ему нужна вся Украина. И он возьмет ровно столько, сколько мы ему отдадим. Если остановимся и сложим оружие, завтра российские войска будут в Киеве.
Нашим ребятам сейчас очень трудно. Государство не обеспечивает их даже самым необходимым, все держится на плечах волонтеров, которые за месяцы каторжного труда стали уставать. У Путина только на это и надежда, что у украинской армии закончатся боеприпасы, а солдаты зимой замерзнут в окопах. Нельзя этого допустить, ведь столько крови, столько жизней было положено ради целостности и свободы Родины! Через вашу газету я прошу всех украинцев: каждый из вас сейчас должен стать волонтером, каждый должен помогать армии, передавать на передовую деньги, теплые вещи, еду. Только так мы сможем сохранить наше государство, только так победим.
http://fakty.ua/189839-masha-berlinskaya-ponachalu-ya-ne-mogla-spat-v-forme-bercah-i-bronezhilete-vskakivala-ot-kazhdogo-vystrela-potom-privykla
