Лермонтов — мистик по существу
Крупные русские писатели и мыслители, тяготевшие к мистике, такие как Дмитрий Мережковский, Василий Розанов, Владимир Соловьев, Даниил Андреев и Николай Федоров, часто "тяготели" к Лермонтову. Из-за короткого срока пребывания на земле, этот русский поэт — самый мистический. Одной из глубочайших загадок нашей культуры назвал миссию Лермонтова Даниил Андреев. Автор "Розы мира" отнес Лермонтова, вместе с Иоанном Грозным и Достоевским, к числу трех великих созерцателей "бездны горнего мира и бездны слоев демонических". "Четвертым следовало бы назвать Александра Блока, если бы не меньший, сравнительно с этими, тремя масштаб его личности", — продолжал Андреев.
"Если и не приоткрыть завесу над тайной миссии, не свершенной Лермонтовым, то хотя бы угадать ее направление может помочь метаисторическое созерцание и размышление о полярности его души, — писал в "Розе мира" Андреев. — В противоположность Байрону, Лермонтов — мистик по существу. Не мистик-декадент поздней, истощающейся культуры, мистицизм которого предопределён эпохой, модой, социально-политическим бытием, а мистик, если можно так выразиться, милостью Божией: мистик потому, что внутренние его органы — духовное зрение, слух и глубинная память, а также дар созерцания космических панорам и дар постижения человеческих душ — приоткрыты с самого рождения и через них в сферу сознания просачивается вторая реальность: реальность, а не фантастика".
Великий оптинский старец Варсонофий (Плиханков) с позиций христианской православной церкви по-своему прав в критике поэта-мистика. "У многих наших великих писателей встречается стремление к иной, лучшей жизни, но ищут они эту жизнь не там, где надо, — говорил в скиту Оптиной пустыни отец Варсонофий. — Отсюда неудовлетворенность и тоска, выражаемая в их произведениях. Вот, например, Лермонтов. Томится он суетою и бесцельностью жизни и хочет взлететь горе, но не может, — нет крыльев. Из его стихотворения "Я, Матерь Божия, ныне с молитвою…" видно, что не понимал он настоящей молитвы. Пророк говорит: "И молитва его да будет в грех. Действительно, что выражает Лермонтов, о чем молится?
…Не о спасении […]
Не с благодарностью иль покаянием…
Какая же это молитва? Человек вовсе не думает о своем спасении, не кается и не благодарит Бога. Печальное состояние души! Сам поэт называет свою душу "пустынною". Вот эта душа его и дошла, наконец, до ослепления, что стала воспевать демона. Особо стоят два, действительно прекрасных по идее, стихотворения: "Ангел" и "В минуту жизни трудную". В последнем стихотворении выражается настоящая молитва, при которой "и верится, и плачется, и так легко, легко". Но эти проблески не осветили пустынную душу поэта и он кончил жизнь свою таким ужасным образом, — был убит на дуэли".
Старец Варсонофий был искренне убежден, что душа Лермонтова "сошла во ад на вечные муки — талант не принес ему никакой пользы". В противопоставлении поэта-бунтаря "какой-нибудь старушечки неграмотной", которая "жила тихонько, никого не обижала, прощала обиды, посещала храм Божий, перед кончиной исповедовалась у своего батюшки, причастилась Святых Таин — и душа ее с миром отошла в Небесные Обители", старец близок императору Николаю I, посчитавший настоящим "героем нашего времени" добрейшего Максима Максимыча, а не "лишнего человека" Печорина. Правы оба: и духовный пастырь, и пастырь державный.
Что можно сказать в защиту Михаила Юрьевича, если даже его гениальный дар не способен защитить? Кажется верный путь нашел философ Юлий Айхенвальд, ставший посмертным адвокатом классика русской литературы: "Внутреннее движение его творчества показывает, что, если бы ему не суждено было умереть так рано, его молодые черты, наверное, стали бы мягче и в них отразились бы тишина и благоволение просветленной души". Лермонтов, по мнению Айхенвальда, "не успел, он не сказал своего последнего и лучшего слова именно потому, что вообще начал говорить и жить слишком рано: пока из этой душевной преждевременности, из этой роковой недозрелости он выбивался на свою настоящую дорогу, пока он блуждал и в долгих странствиях искал себя, дорога пресеклась у подножия Машука".
Правоту слов Юлия Айхенвальда (кстати, переводчика Артура Шопенгауэра на русский язык) почувствует любой молодой человек или девушка. Автору этих строк припоминаются многочисленные споры подростков о том, какому из поэтов отдать предпочтение — Пушкину или Лермонтову. Александр Сергеевич оказывался безусловным победителем либо у детворы, с детства знакомой с его сказками, либо у зрелых людей. Лермонтов вынужден был ограничиться популярностью у мальчишек и девчонок переходного возраста, еще ищущих себя, находящихся в стадии пубертатного роста. И если кумир Лермонтова сумел перейти с возрастом от юношески незрелой "Гаврилиады" к Богу, то и сам Михаил Юрьевич вполне мог бы вырасти из "детских штанишек" склонного к проказам бунтаря.
Игорь Буккер
http://www.pravda.ru/society/fashion/couture/01-03-2013/1146767-lermontov-0